Стихи: Если ни ада ключи, ни гроб, запечатанный стражей,
Не был преградой Тебе, – как воспрепятствует дверь?
Сегодня, в неделю вторую по Пасхе, мы светло празднуем обновление Воскресения Христова и осязание святого апостола Фомы. Обновлением назывался древний обычай праздновать среди года событие на некотором отстоянии от памятного дня, когда оно произошло, воспоминая тем самым среди года великие дела того дня, дабы не пришли они в забвение.
Поэтому и совершили евреи первую Пасху в Галгале[1] (Нав.5,10), как бы возобновляя переход чрез Красное море. Поэтому возобновляется у них – и притом со всяческой пышностью – Скиния свидетельства, и царствование Давида, и многое иное, чтобы не перечислять по отдельности. Но так как дело Воскресения Господа несравненно больше всех жизненных событий и превыше всякого помышления, то мы празднуем и возобновляем его не только ежегодно, но и каждый восьмой день. И первое его возобновление – нынешний День Господень, который можно назвать поистине и восьмым, и первым. Восьмым тот день будет от Пасхи, а первым – как начало других. И потому еще он восьмой, что установлен по образу нескончаемого дня в будущем веке, который окажется первым и всецело единым, как не разделяемый ночью.
Это о возобновлении, что же до Фомы, то было так. В день, когда Христос воскрес и явился вечером ученикам, Фома отсутствовал, ибо из боязни иудеев не присоединился еще к остальным. Когда же немного погодя пришел и узнал о посещении Христа, то не поверил не только ученикам, но и тому, что Христос вообще воскрес, отчего и оказался единственным из двенадцати, кто усомнился. Но искусный во всяком благе Бог, столь пекущийся и об одном ученике, а вместе с тем по некоему высшему замыслу об умножении веры в Воскресение и у последующих поколений, выждав восемь дней, чтобы пробудить в нем совершенную любовь и чтобы более других не веровавший выказал пред всеми испытаннейшую веру в Воскресение, является опять. И входит, как прежде, сквозь запертые двери, но уже в присутствии Фомы, и по обычаю преподав мир, обращается затем к Фоме и говорит: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим (Ин.20,27). Так как ты, опасаясь призрака, не мог зрением одним уверовать, но, будучи косен[2], и об осязании вспомнил (этим Иисус показал, что когда Фома говорил такое ученикам, Он присутствовал и слышал), то вложи руку твою в ребра Мои». Ясно, что рана в боку столь широка была, что и руку вмещала. Фома же, тщательно все исследовав и обретя веру чрез осязание (ибо ему ради уверения попущено было и то видеть, и это совершать даже в отношении нетленного и всецело обоженного тела), воскликнул:
Господь мой и Бог мой! (Ин.20,28), первое о плоти, второе о Божестве. И Христос говорит ему: Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и веровавшие (Ин.20,29).
Фома именовался Близнец или потому, что родился вместе с другим, или из-за сомнения в Воскресении, или потому, что у него от рождения срослись два пальца правой руки (очевидно, средний и который пред ним, называемый указательным); справедливо было бы и мнение, что ему предстояло усомниться и пальцами этими осязать. А другие говорят, и это самое достоверное, что «Фома» переводится с еврейского как «близнец».
То было второе явление Христа. Третье произошло на море Тивериадском во время рыбной ловли, когда Он, представляя воскресение еще более несомненным, вкусил пищи, которая Ему Одному известным образом потреблена была огнем Божества. Затем явился в Эммаусе, а пятый раз – в Галилее и, как говорят, неоднократно являлся по воскресении одиннадцати, доколе не вознесся, творя пред учениками (ибо не многим это показывал) многочисленные и естество превосходящие знамения. Но евангелисты воздержались все это записывать, ибо невозможно многим и к тому же среди мира живущим людям слышать о том, что превыше всякого естества.
По молитвами Твоего апостола Фомы, Христе Боже Наш, помилуй нас. Аминь.
